(ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ) - Игорь Афанасьев

Николай Николаевич был известнейшим красивым импозантным актером, но главное — руководителем престижного русского курса, на который конкурс был еще больше, чем на курсы украиноязычные. Считалось, что попасть к нему без «блата» просто нереально, и ходили легенды о способах попадания на его курс.

— Николай Николаевич, — просто сказал Аликпар, — его еще никто не испортил.

— Ну, поглядим, поглядим, — важно потер руки живой классик и отпустил Аликпара, — ты беги, я знаю, у тебя важное дело!

Аликпар попрощался и, проходя мимо Филиппа, коротко сказал:

— Делай все, как в последний раз!

Холодок страха, все-таки, добрался до спины Филиппа, но времени у экзаменатора было не много, и он подстегнул Филиппа:

— Ну, катай «Гуси»!

Фраза была из классической пьесы и прозвучала удачно. Филипп пришел в себя и переспросил: — С чего начать?

— А все подряд давай!

Оказалось, что материала Филипп приготовил достаточно, и когда он отчитал басню, поэму и принялся за стихи, то Николай Николаевич поднял руку и твердо произнес:

— Довольно!

Он пристально вглядывался в лицо и в глаза Филиппа:

— Кто родители?

— Так, — замялся Филипп, — люди.

— Но к искусству отношения не имеют? — настойчиво продолжил актер.

— Нет, — покачал головой Филипп, — правда, моя бабушка танцевала в императорском театре, — вдруг выпалил он, сам не понимая, почему вдруг вспомнил семейную историю.

— Вот, — многозначительно поднял палец Николай Николаевич, — чудес не бывает! Поклон бабушке, и занеси документы в институт на мой курс.

— Знчит, — перехватило горло у Филиппа.

— Я не даю тебе никаких гарантий, парень, но шансы у тебя хорошие. — Барственным шагом Николай Николаевич прошел к выходу из фойе и махнул оттуда Филиппу рукой. — Привет императорскому балету!

С этой минуты жизнь превратилась в сплошной зал ожидания. Фила распирало чувство предстоящей победы, и когда он дождался майских дней и заявился в институт, в приемную комиссию, то вел себя так, словно это он, Филипп, будет набирать на курс трясущихся от страха абитуриентов и абитуриенток. Он шутил и балагурил, цеплял смазливеньких девчушек и чувствовал себя просто неотразимым и непобедимым. Его пыл слегка охладила стройная красивая девушка, которая на его пошловатое: «А что это мы так взволнованы, девушка?» — ответила милой улыбкой и совершенно отрезвляющей фразой:

— А тебе какое дело, мальчик?

Она рассмеялась, увидев отвисшую от неожиданности челюсть Филиппа, и протянула руку:

— Эй, меня зовут Натали! Я чертовски боюсь этого экзамена, хотя уже успела закончить университет! А ты почему не боишься?

Она говорила искренне и просто, без всякой тени превосходства, и Филипп почувствовал какое-то новое для себя ощущение. До этой минуты он видел в каждой женщине прежде всего ее привлекательные черты и реагировал на них, повинуясь инстинктам. Натали он прежде всего слушал и получал поток информации, интересный вне зависимости от ее привлекательности. Она была старше, мудрее и, что самое удивительное, гораздо раскованнее в своих реакциях на происходящие события. Кроме того, как выяснилось, она была замужем и немедленно познакомила Филиппа со своим мужем, длинноволосым музыкантом и философом, по имени Саша.

Еще несколько ребят и девчонок, вступивших в контакт у списка абитуриентов, составили дружную компанию, которая вместе нервничала, вместе радовалась выходу в следующий тур и, что удивительно, практически без потерь пришла к финишу.

Свершилось! Они стали студентами театрального института. В качестве главного приза победителей забега ожидали часы трудовой повинности по приведению в порядок студенческого общежития. С ведрами и щетками в руках сюда были брошены все будущие Качаловы и Бучмы, а также наследницы Тарасовой и Ужвий.

Энергетическое поле общежития сотрясалось от положительных эмоций. Все были влюблены друг в друга, все верили друг другу, все видели мир в огнях фейерверков и побед.

В первый же день работы во время обеденного перерыва Филиппа и еще одного добровольца отрядили за винишком в ближайшую лавку. Встал вопрос о том, как пронести такое количество бутылок мимо коменданта, и гонцы нашли гениальный выход. В ближайшем хозяйственном магазине они купили большое цинковое ведро и с невинным видом стали в очередь к одной из бочек с конкретной надписью «ВИНО». Страждущие алкаши, за неимением денег на водку утешавшие душу натуральным виноградным рассолом, сразу обратили внимание на нестандартную посуду молодых бойцов и вовсю комментировали распущенность подростающего поколения. Продавщица сделала большие глаза, когда ее попросили налить просто девять литров в одно ведро, и стала заполнять емкость стаканами. Ей удалось, по ходу, опровергнуть несколько физических законов, и, в ее трактовке, в ведро емкостью девять литров поместилось жидкости значительно больше. Но вопли заждавшихся пьяниц и хорошее настроение заставили ребят согласиться с физическими парадоксами и предъявленным счетом. С ведром, накрытым деревянной досточкой, они гордо прошествовали на пятый этаж мимо коменданта, который пообещал, что если хоть капля краски попадет на паркет, то они будут циклевать его зубами.

Толпа просто обалдела от сообразительных комсомольцев.

Кисленькое натуральное винцо пили с таким удовольствием, словно это был божественный нектар, затем у кого-то в руках появилась гитара и понеслись песни. Кто пел Высоцкого, кто Кукина, кто-то скулил про желтую субмарину, но когда гитара попала в руки к Филиппу, он решился и запел песню, которую накропал буквально накануне ночью.

Серым клином журавлинымЧерез бури и порошиСквозь века летят былины И напевы скоморошьи…Два крыла у песни каждой,Но одно у песни сердце —Если влюбится, однажды,От неё — не отвертеться.И летят к Земле навстречуПотревоженные звукиИ садятся не на руки,А на души человечьи…Скоморохи, скоморохи —Наши деды, наши братья,В наших душах — ваши крохи,И надежды, и проклятья.И шагаем мы к порогуОкровавленного векаТо ли к чёрту, то ли к Богу…А быть может — к человеку?А над нами длинным клиномТо ли песни, то ли птицы,Как последние зарницыВ небе августовском стылом…Сквозь года и сквозь порошиРвутся песни скоморошьи И садятся не на плечи,А на души человечьи…

Песня произвела впечатление совершенно неожиданное для Филиппа. Народ стал подтягивать припев уже за вторым разом, затем ее стали играть в две гитары и повторили несколько раз. Когда Филипп потянулся за очередным стаканчиком винца, то оказалось, что на ораву в двадцать молодых глоток могло не хватить и бочки: ведро было готово к новым поступлениям.

Кому-то пришла в голову идея расписаться на память на ведре, и все дружно принялись выводить свои инициалы на будущем памятнике культуры.

За новой порцией Филипп вынужден был отправиться самостоятельно, так как его помощник уже где-то уединился с золотоволосой дивой из Херсона.

Вместе с ним вызвалась пройтись и Лариса.

Она поступила на один курс с Филиппом, но держалась несколько в стороне от общей компании и Филипп увидел ее лишь однажды, на последнем туре. Его тогда просто поразили ее глаза.

Абитуриентка читала монолог из Достоевского и у всех присутствующих в зале просто мороз по коже прошел, когда она остановилась на грани безумия Настасьи Филипповны.

Затем он ее встретил на вручении студенческих билетов, и лишь теперь, в этот вечер они заговорили друг с другом.

— Это твоя песня? — спросила она и взглянула на него своими странными серо-голубыми глазами.

— И песня тоже моя! — уже привычным ерническим тоном ответил Филипп и вдруг почувствовал, что ноги его отрываются от земли, что он влетает в ревущий водопад и его уносит поток все глубже и глубже куда-то туда, где нет начала и конца, где нет света и тьмы, где только мерцают две огромных серо-голубых звезды.

Она смотрела на него испуганно и недоверчиво, каким-то чувством уловив происходящее с Филиппом. Они стояли посреди парка, глядели друг на друга неотрывно и молчали, как два полных идиота.

— Эй, пипл! — разгоряченная вином и песнями с азартным блеском в глазах рядом появилась Натали. — Комендант разогнал всю честную компанию и вам не остается ничего другого, как напроситься ко мне в гости!

Прихватив по дороге несколько бутылок портвешка, компания в пять- щесть человек дружно засеменила за своим поводырем.

Квартира Натали представляла странное сочетание библиотеки, музыкального отдела универмага и одежной лавки. Посреди пустой комнаты восседал длинноволосый муж, Саша. Вокруг него сгрудились такие же длинноволосые хиппари, и они с упоением обсуждали музыкальные особенности рок-оперы «Иисус Христос — суперзвезда». Приход жены и еще нескольких посетителей не произвел на хозяина дома никакого впечатления — он только приветливо махнул всем рукой, радостно откупорил бутылки с вином и продолжил свою речь.